«Его операции было интересно не только смотреть, но и слушать. Он проводил их виртуозно – порой это был целый спектакль…»

^{Делясь воспоминаниями, коллеги Константина Гогуна говорят, что именно это фото наиболее характерно и жизненно отражает его характер и облик.}

28 августа Константину Васильевичу ГОГУНУ исполнилось бы 83 года.  

 

 Трудно писать о людях, с которыми знакомишься после их жизни, писать не напрямую, а памятью коллег. Причём трудно не только от ощущения отделённости от самой эпохи, но ещё из-за волнующей ответственности перед душами. Наши диалоги в этом цикле материалов, возможно, отклонены от чистого жанра воспоминаний и больше напоминают разговоры на ходу, лоскутные и непоследовательные. Но эти всплески любви и памяти – самые что ни есть настоящие, когда фразы не уложены умом, а звучат сразу, сорвавшись с сердца.   

28 августа Константину Васильевичу ГОГУНУ исполнилось бы 83 года.   

Мастерский хирург и замечательный человек – к этим двум граням стекаются все характеристики, кто бы из знавших его людей о нём не говорил.

…В 1959 году он закончил Крымский медицинский институт, после чего какое-то время работал в районе, а в дальнейшем – в областной клинической больнице, где принял школу знаменитого Петра Юрженко. В 1975 году пришёл на работу в больницу Тропиных, где в течение 20 лет возглавлял хирургическое отделение.  

– Его облик, черты, какие-то значимые и мелкие события, определяющие человека по реакции и поступкам, различные житейские случаи… – он во всём был благороден, не отчуждён, отражаем в других, наполнен интересом к каждому мигу жизни... – так о своём учителе говорит заведующий отделением гнойной хирургии диабетической стопы клинической больницы им. А. и О. Тропиных Виктор ГАНДЗЮК, хирург, который свой врачебный путь начал под руководством Константина Гогуна и больше 15 лет работал с ним в одной операционной, в одной команде, в одинаковом окружении ценностей и увлечений.

- Виктор Михайлович, а Вы помните, какой была Ваша первая встреча с Константином Васильевичем?   

- Это был 1978 год. Меня направили для прохождения интернатуры в больницу Тропиных, чему я, честно сказать, очень огорчился, так как узнал, что на тот момент отделение не ургентировало. Учитывая максимализм, присущий молодости, я попросил направить меня в любую другую больницу, где оказывается экстренная хирургическая помощь. Но обстоятельства как-то задерживались, и я пришёл в это отделение так сказать «осмотреться», хотя и с не особым удовольствием. После первой встречи и общения с заведующим – я уже не хотел никуда уходить и даже об этом не думал.         

            - Что перевернуло Ваше восприятие?

            - Личность. И та атмосфера в отделении, которая во многом порождалась энергией этого человека, его горением, любовью к хирургии и необъятным доброжелательством. Он был настолько располагающим, настолько естественным, профессиональным, что это втягивало, как будто течением. Кстати, тогда мы работали ещё в старом корпусе, нынешнем  акушерском отделении.

- Каким он был? Расскажите о нём своим восприятием, своими глазами…

- Необыкновенно интересный, интеллигентный и приятный человек. Эрудит. Очень любил читать, всегда был в курсе литературных новинок, чем зажигал и нас, молодых врачей. Вообще, сама природа отпустила ему многое – от мгновенной реакции в беседе на любую тему и блистательного остроумия до редкостной улыбки и чистого обаяния. Он умел уступать и часто это делал. Думал о других. Шёл другим навстречу. Ещё у него была характерная черта – в работе он никогда не говорил «я». «Мы – провели успешную операцию… Нам – это удалось...» Понимаете? Или, например, больной спрашивает: «Кто будет меня оперировать?» – «Вас будет оперировать бригада высококвалифицированных хирургов». И так далее… Вот это командное «мы» с Константином Васильевичем было очень сильным. Он не тянул приоритет, а старался отдать – отдать больным, отдать коллегам, подставить плечо, подчинить всё общей цели…

- Какие направления в хирургии при нём получили развитие?

- Он активно развивал желудочную хирургию, был пионером внедрения гнойной хирургии, совершенствовал хирургическое лечение маститов, уделял внимание концепции и  организации работы операционной. Нужно сказать, что Константин Васильевич щедро делился своим хирургическим опытом, всегда давал оперировать, показывал, объяснял. Часто ассистировал молодым врачам, а потом очень деликатно делал какие-то замечания, например, по поводу нескольких лишних движений…

- Каким он был за операционным столом?

- В операционной он преображался. Это был его мир. Когда он подходил к операционному столу, начиналось в буквальном смысле завораживающее действо. Он оперировал искусно – быстро, чётко, красивыми движениями. При этом всё шло без спешки. Его операции было интересно не только смотреть, но и слушать. Он сопровождал их комментариями – профессиональными, находчивыми, с какими-то глубокими жизненными метафорами, а иной раз эти ремарки были просто остроумными. Иногда он «посвящал» операции кому-то из коллег, медсёстрам, например. Это было очень поэтично. Посвящал, как выступление, как книгу. Он проводил операции виртуозно – порой это был целый спектакль. Константин Васильевич гордился тем, что он хирург и имел на это право.

- Говорят, его очень любили пациенты?

- Больные его обожали.    

- За что, - как Вы думаете?  

- За простоту, за оптимизм, за юмор. Он обладал особенным юмором – добрым, сглаживающим, тёплым. С больными общался тоже по-особенному: как-то очень «по-человечески», понимал их и жалел. Он был безотказным.  

- Сегодня врачами более молодого поколения такое отношение к пациентам наследуется? Или что-то поменялось?

- Всё поменялось. Душевность из медицины постепенно уходит. И с этим ничего нельзя сделать – суть и облик времени меняется. Вы знаете, как-то с коллегами мы обсуждали эту тему, вспоминали Константина Васильевича, и в этом разговоре все согласились с мыслью, что Гогун – человек своего времени… Трудно представить, как бы он жил в сегодняшних реалиях – жёстких, рациональных. Наверное, не смог бы, будучи очень ранимым человеком и совершенным романтиком.    

- Кем Константин Васильевич был для Вас? Какими были ваши взаимоотношения?

- Любое определение, взятое в отдельности, слишком узко. Прежде всего, конечно, он был учителем, и не только в хирургии… В общем-то, я сформировался как личность под его влиянием. Он научил развиваться, идти вперёд, зажёг литературой, искусством, и главное – вдохновил в хирургии, показал, какой эта профессия может быть. У нас были очень тёплые отношения. Мы бригадой бывали у него дома. Случалось, подолгу засиживались, говорили на совершенно различные темы… С ним было безумно интересно – великолепный рассказчик и совершенный мастер фразы. Так как он – никто не мог сказать.   

- Что Вы знаете, что Вы можете рассказать о его судьбе? Человеческой и врачебной?

- Я могу только сказать, что его жизнь была равна его хирургии. А в профессии он был счастлив.

- Что больше всего Вам врезалось в память о Константине Васильевиче? Какие эпизоды Вы чаще вспоминаете? В каких моментах его помните?

- С годами почему-то больше вспоминаются житейские моменты. Память вдруг возвращает какие-то мимолётности, которые в ту пору были не замечены, а сегодня открывают значение многих вещей. Его нет с нами вот уже 21 год… А всё равно ловишь себя на мысли, что до сих пор сверяешься с его видением: а как бы сказал он?.. Всплывет его голос, его мягкие и по-мальчишечьи искрящиеся глаза, его незаурядная, непредсказуемая реакция. Как в драматичных, форс-мажорных ситуациях, так и в совершенно неособенных или забавных…

 

«У него на столе всегда лежало несколько каштанов. Когда он нервничал или был расстроен, он брал их в руку и перебирал пальцами… Так он шлифовал в себе терпимость…»

 

Галина ШУЛЬЖЕНКО, старшая медицинская сестра хирургического отделения поликлиники №1, работала с Константином Гогуном в течение 10 лет. И эти 10 лет, - как она говорит, - стали периодом настоящего профессионального счастья.

Галина Шульженко: Эти годы пролетели, как один день, но они вместили столько жизни, столько любви и смысла, что до сих пор воспоминания болят, пережитое греет, сердце помнит. Ничего не растерялось, не стёрлось… всё, что он оставил – а это, прежде всего, внутренние богатства: отношение к профессии и к жизни – всё осталось.

- Галина Ивановна, какова Ваша история знакомства с Константином Васильевичем?   

- В 1985 году я пришла работать в хирургическое отделение перевязочной медсестрой, примерно через полгода стала старшей сестрой отделения. Константин Васильевич сразу произвёл впечатление – безупречно белый халат, какая-то особенная притягательность, открытая, внимательная и милосердная душа. Обычно он приходил на работу в 6.30 утра и уходил поздно вечером. Он должен был уделить внимание каждому больному – а в те годы у нас было по 70-80 человек в отделении, – каждого выслушивал, осматривал, и обязательно должен был касаться руками – в этом было что-то удивительное, что-то целительное и чистое. Он очень любил больных и всегда их поддерживал. Помню, даже очень тяжёлым пациентам говорил: «Отец, держись… Отец – ты будешь жить…».      

- Что Вы чувствовали после вот таких утомительных дней, когда приходилось подолгу задерживаться на работе?

- Вы знаете, практически каждый день был тяжёлый, и приходилось задерживаться, но никакого раздражения, неудовольствия при этом не было. Я чувствовала любовь – к больным, к работе… чувствовала значимость того, что мы делаем. Помню, бывало, после  тяжёлого операционного дня он, уставший и какой-то приунывший, просил собрать всех в ординаторской. Оказывалось – для того, чтобы пообщаться, разрядить напряжение, почувствовать друг друга, посмотреть в лица, расслабиться. Тогда, за чаем, он начинал рассказывать совершенно потрясающие истории периода своей молодости, интернатуры, работы в областной больнице, шутил, улыбался. И все приободрялись, создавалась такая хорошая, человеческая атмосфера… Нас это очень сплочало.  

- Как он реагировал на ошибки, упущения в работе и вообще недостатки людей?  

- Константин Васильевич был и требовательным, и великодушным одновременно. Он придерживался такого принципа: если кто-то чего-то не знает, или не умеет, или ошибся – нужно помочь, объяснить, научить. И это было действенным. А уволить, он считал, это проще всего, это проявление слабости, а кроме того – равнодушия к судьбе человека. У нас увольнений не было. Коллектив был стабильный и дружный, в чём, конечно, его заслуга. Вообще работать с ним было очень легко. Он никогда ни на кого не повышал голос, не давил, не заставлял… уважительно относился ко всем сотрудникам, любого ранга. Мы работали на взаимопонимании. У нас не было конфликтов. Все ситуации были разрешимы. Он воспитывал коллектив, очень много беседовал, – сегодня такой подход как-то уходит из медицины.

- А чему он учил?

- Прежде всего, ответственности, безукоризненности в работе. Ещё деликатности, снисходительности, самообладанию, терпимости. Знаете, у него на столе всегда лежало несколько каштанов. Когда он нервничал, или был расстроен, или не знал, какое принять решение, он брал их в руку и перебирал пальцами – так он психологически настраивал себя, сдерживал от ненужного всплеска эмоций, недоброго слова, шлифовал в себе терпимость. Это было замечательно и очень символично. Много позже я где-то прочла, что каштан обладает особыми подпитывающими свойствами и некоторые учёные рекомендуют для усиления энергии организма носить в кармане плоды каштана и периодически массировать ими ладони. Но, я думаю, Константин Васильевич это делал абсолютно интуитивно. Он был очень тонким человеком.

- Я вижу сегодня каштаны и на Вашем столе… Это очень трогательно…

- Да, в память о своём учителе я никогда не расстаюсь с этим символом и часто сжимаю каштаны в ладони, чтобы успокоиться, подумать и правильно поступить в какой-то сложной ситуации. Это удивительно, но когда Константин Васильевич ушёл, позднее на его могиле мы увидели рассыпанные каштаны, – оказалось, вблизи растёт это дерево. Ежегодно прежним нашим коллективом мы приходим на его могилу, в день памяти – 9 октября.                

- Кем он для Вас остался?  

- Для меня он остался дорогим человеком, наставником, врачом с большой буквы. По сей день я вспоминаю его с болью и бесконечной теплотой.  

- Галина Ивановна, простите, возможно, это болезненный вопрос, но всё-таки: если подумать, что Константин Васильевич сейчас нас слышит… – что бы Вы ему сказали?

- …Я бы низко ему поклонилась и сказала огромное спасибо за всё то, что он мне дал. За мои умения и знания в профессии, за мои внутренние перемены, за невероятно красивые годы нашей работы… за ту любовь к жизни и к людям, которую он вдохнул в мою душу… за счастье, что он коснулся моей судьбы. Спасибо Вам, дорогой Константин Васильевич…     

 

Беседовала Татьяна КОНДАКОВА